Автор: Читать онлайн. Улыбка. К. Милль (Полярный). Журнал “Новый Сатирикон”, №27, 1915 год.
I.
Мирно почивал Алексей Иванович Батурин, когда весеннее солнце нащупало запыленное окно его комнаты, ворвалось в нее и всю залило ярким светом. Хлынуло потоками на обтрепанную мебель, на грязные обои, на несвежую постель, закружило столбы радужной пыли и весело заплясало на морщинистом, давно небритом лице.
Батурин поморщился, пожевал бледными губами, зажмурил глаза и с трудом раскрыл слипшиеся веки.
Зевнул, посмотрел на часы и сердито заметил:
— И без него бы встал… И чего без спросу брызжется — не понимаю!
А когда откашливался, свесив худые ноги с постели, в голове ползали неодобрительные мысли:
“А все потому, что весна… Каждый год тебе весна, а какой он нее толк — неизвестно. Рожи у всех противные, радостные, все ждут чего-то, а чего — сами не знают… Смотреть тошно. Самое, могу сказать, мошенническое время, а все кричат: “весна, весна!” — дурачье!”…
Весну Батурин давно уже недолюбливает и очень нелестного о ней мнения. А когда весеннее томление, по старой привычке, пробует пробраться в его недоверчивую душу, Алексей Иванович становится раздражителен и зол.
Завязывая перед зеркалом галстук, Батурин долго брезгливо всматривался в свое лицо: глаза еще тусклее, лицо еще желтее и морщинестее, седина еще резче в такой весенний солнечный день…
И лысина сверкает во всю. Не хорошо. Криво улыбнулся: “такая лысина, что зайчики от нее на стене играют. Вишь, старость пощечин надавала!.. На кой черт, скажите на милость, мне ваша весна!.. И моложе был, всегда надувала: наобещает и ничего не даст бывало… А теперь и подавно. Простуду разве лишний раз схватишь”.
Батурин отвернулся от зеркала и, полуоткрыв дверь, крикнул дребезжащим старческим голосом:
— Дарья, самовар!..
II.
Вошла Дарья с тусклым самоваром, поставила его на стол. Пока Батурин заваривал чай, она постояла, подбоченившись, у двери и вдруг заулыбалась.
Скуластые щеки Дарьи стали очень похожи на пару анисовок, а серые глаза засветились, словно с них сдунули пепел.
Не утерпела:
— Да вы бы оконце, барин, распахнули!.. Благодать на дворе-то, теплынь!..
А затем вздохнула и добавила:
— Вот и весны дождались, слава тебе, Господи!..
Батурин отхлебнул чаю, сердито взглянул на прислугу и ответил:
— Ну и дура. Ве-есна!.. Обрадовалась, деревня!.. А того не понимаешь, что вёсны эти от неблагоустройства природы.
Дарья посмотрела на Алексея Иванович недоверчиво и махнула рукой:
— Скажут этакое… несуразное! Шутники…
Батурин окончательно рассердился:
— Сами вы все несуразные. Говорю тебе, что от неблагоустройства природы. Какие уж шутки! По-настоящему, милая, надо бы спросить сначала, кому что нужно, тогда было бы все как следует: получай всякий человек согласно желанию… По справедливости надо бы: пусть каждый по своему вкусу избирает время года. Нужна тебе, к примеру, весна, — пожалуйте!.. А вот, ежели я желаю осени, на что мне тогда весна? Поняла?
Батурин в волнении стукнул кулаком по столу.
— По-моему, вот как: “Госпожа природа, желаю, чтобы осень!..” И сейчас тебе: “Пожалуйте, Алексей Иванович, получайте!.. Самая, что ни на есть свежая осень…” Вот это я понимаю. А то зарядили: благодать!.. Дурачье!.. А у меня, может быть, вот где ваша весна сидит!
Батурин встал в волнении из-за стола и провел дрожащей рукой по горлу.
Дарья незаметно выскользнула из комнаты и пошла громыхать посудой на кухню.
III.
Вышел Батурин на улицу совсем раздраженный. Ехать в контору далеко, целый день щелкай на счетах — мало веселого, а тут еще трамваи переполнены.
Стоял у остановки, глядел на оживленные лица и негодовал.
— Прорвало!.. Безобразие сплошное. Растление нравов. Смотреть тошно: рожи у всех противные, улыбаются, словно невесть какое счастье у каждого… Ждите, голубчики, ждите!.. Ничего не дождетесь. Нам это хорошо известно.
Пропустив два вагона, Батурин с трудом вскарабкался на площадку третьего. Стоял, притиснутый к стенке: с боков давили, а сзади кто-то горячо дышал в затылок. Неодобрительно осмотрел Батурин вагон и брезгливо взглянул поверх очков на пассажиров.
И вдруг вздрогнул:
Молоденькая, хорошенькая девушка глядела на него и улыбалась.
Без сомнения ему. И манила к себе глазами, и обещала счастье.
Так ясно говорили голубые глаза: “Вот освободится место, садись рядом со мной… А я уже люблю тебя и сейчас”.
Батурина обожгла эта улыбка и затуманила мозг. Мгновенно забылось все: старость, раздражение, ненависть к весне… Все растаяло, как сахар в кипятке.
Сердце замерло на мгновение и словно забилось, как парус под порывом ветра.
На щеках заиграл слабый румянец, по нервам прошел горячий, острый ток, дыхание участилось, и все тело стало напряженным.
Батурин выпрямился, слегка приподнял шляпу, провел рукой по запотевшей лысине и улыбнулся в ответ.
Трамвай замедлил ход; место, рядом с девушкой, освободилось, но Батурин не успел войти в вагон.
Пассажир, горячо дышавший Батурину в затылок, грубо оттолкнул его локтем и протиснулся в вагон.
И Батурин услышал звонкий голос девушки:
— Да скорее, Костя, какой ты, право, неповоротливый!.. Скорее, а то опять займут место!..
Юный стройный реалист, с розовыми щеками, с легким пушком на верхней губе, улыбаясь, сел рядом с девушкой.
Они весело защебетали, как задорные воробьи, и рука реалиста прикасалась к руке девушки.
Девушка сияющими глазами смотрела на соседа, а реалист улыбался снисходительно и мягко, как старшие улыбаются, глядя на хорошенького ребенка.
Батурин сразу осунулся; словно острая игла кольнула его в сердце, и жгучий стыд охватил его: за улыбку, за поклон, за то, что разогнул спину.
Но, убедившись, что никто ничего не заметил, Батурин быстро успокоился. Успокоился на мгновение, — бессильная острая злоба охватила его.
— Черт знает, что такое!.. Улыбается через весь вагон, а ведь совсем еще девчонка! А этот хам дышал мне в затылок, как паровоз… Безобразие!
И Батурин обратился к соседу с портфелем:
— Нет, что ни говорите, а молодежь нынче омерзительна. Ведь вот этот дылда, реалист, чуть было с ног меня не сбил. Прет в вагон, хам, а нет, чтобы старшим место уступить.
А когда Батурин выходил на остановке из вагона, он не утерпел и заметил вагоновожатому:
— Не торопись!.. Успеешь. Сойти не дадут, негодяи. Так и рады человека искалечить… Сплошное безобразие… Разврат!..
И только в конторе вспыхнуло отвращение к себе за свою улыбку-гримасу.
Читать онлайн. Улыбка. К. Милль (Полярный). Журнал “Новый Сатирикон”, №27, 1915 год.
