Читать онлайн. Спектакль любителей. Сценки. Алектор (Лейкин Николай Александрович). Журнал “Стрекоза”, 1879 год.
Спектакль любителей.
(Сценки).
Дачники затеяли спектакль любителей. Мысль эта пришла в голову какому-то веселому интендантскому чиновнику, который умел пьяного мужика передразнить, жужжал мухой, очень удачно лаял по-собачьи, и потому считал себя хорошим актером, хотя нигде и никогда не играл. Затея перебудоражила все дачное место. Треть дачников вдруг, ни с того ни с сего, почувствовали в себе актерские способности. Даже гимназисты, находившие до сих пор удовольствие только в игре в лапту и уженье рыбы, и те возмечтали, что они актеры.
Спектакль предполагалось устроить в каком-то не то старом манеже, не то каретном сарае. Желающие играть записывались у интенданта, и лист быстро покрылся фамилиями с адресами. Назначили собрание, на котором должны быть выбраны пьесы, вследствие чего к известному часу сад одной досужей и молодящейся вдовы наполнился будущими актерами. Тут были люди всех возрастов, профессий и положений.
— Господа, я предполагаю составить спектакль из водевилей. Их можно дать пять, сказал интендант, и тут же крикнул, подражая Горбунову: — “Велик ноне у Бога праздник! а что масленица обозначает, то мне один странник по небесной звезде — во как рассказал”!
— Позвольте, Петр Игнатьевич! Что за баловство, когда мы говорим серьезно, остановил его пожилой и длиннобородый дачник. — Горбуновскую сцену вы нам после расскажете, а теперь нужно о деле. Зачем нам водевили? Лучше поставимте “Горе от ума”. Я вам Фамусова сыграю. Читаю я отлично. “Ах, Боже мой, что станет говорить княгиня Марья Алексеевна!”
— Но как же вы будете с бородой Фамусова играть? Ведь он был завзятый чиновник? Разве обреете?
— Ну, вот! Стану я брить свою красу! Я буду с бородой. Что за важность, что борода! Тогда чиновники бород не носили, а теперь носят. Я знаю одного действительного статского, у которого купеческая лопата под подбородком болтается. Усы можно заклеить. Ведь мы будем играть не в костюмах того времени, значит можем и с бородой… Варвара Дмитриевна сыграет нам Лизу. Бойкости у ней достаточно.
— Да, но только вы ошибаетесь, ежели думаете, что я позволю себя за талию хватать в первом действии, откликнулась Варвара Дмитриевна.
— Хватайте меня, Иван Макарыч, я с удовольствием Лизу сыграю, перебила ее молоденькая девушка с бойкими глазками.
Все засмеялись.
— Что ты, Лиза! Вот бесстыдница-то! Разве можно так говорить? дернула ее за платье мать.
— Ах, маменька, ведь тут игра. Савина-же позволяет себя хватать за талию.
— Савина актриса, а у тебя отец заслуженный полковник. У нас благородный спектакль.
— Нет, господа, для благородных спектаклей нужно выбирать маленькие пьесы. Нас много, и мы все хотим играть, начала молодящаяся вдова. — Я бы с удовольствием сыграла “Капризницу”. У меня есть два новых шелковых платья, которые как раз подходят к этой роли.
— Но, ведь, “Капризница”, кажется молодая восемнадцатилетняя девушка, кольнула ее какая-то дама.
— Что-ж из этого? Со сцены и мне будет казать не больше двадцати. И наконец это неправда. Про года в пьесе ничего не сказано. А так как у меня уже есть два новых роскошных платья…
— Платья у многих есть. Ежели я эту роль играть буду — я нарочно для пьесы сошью. Мой Федор Гаврилыч насчет костюмов меня не стесняет…
— Господа, поставимте для начала что-нибудь серьезное, произнес какой-то студент. — Я могу Франца Мора сыграть. Я читал его в одном обществе, так с двумя дамами дурно сделалось. Я, вообще, нервами играю. После чтения меня с час лихорадка била.
— Нет, нет, господа! Уж ежели ставить серьезное, то поставимте Островского, согласился интендант. — Вот, например, “Не в свои сани ни садись”. Там я могу взять роль пьяного Маломальского. Пьяные, вообще, моя специальность.
Интендант съежился, распустил слюни, закатил под лоб глаза и заговорил что-то пьяным голосом.
— Оставьте, Петр Игнатьич! Ведь теперь не спектакль, останавливали его. — А кто у нас сыграет Дуню?
— А что это за Дуня такая? спросила какая-то девушка. — Я бы сыграла…
— Роль совсем для вас, душечка, подходящая. Это одна купеческая дочка, которую увозит один шалопай и бросает на станции, ответила вдова.
— Отчего же вы думаете, что эта роль непременно подходит к моей дочери? вскрикнула, вся вспыхнув, мать девушки. Что мы купцы, так это еще ничего не доказывает. Хоть она и купеческая дочка, но ее никто у нас не увозил, тогда как я знаю одну вдову, которая два раза сама бегала: один раз с гусаром, другой раз с актером.
— Что вы тут затеваете! Ну, зачем ссориться? Вашей дочке, Софья Терентьевна, ничего не было сказано обидного. Ведь тут роль. Причем знать, может быть кому-нибудь из нас придется играть мазурика, успокаивали купчиху.
— Да вот я, например. Я с удовольствием пьяного мазурика изображу, вызвался интендант. — Пойду на толкучку и куплю себе самую что ни-на-есть рвань из одежи. Вот, например, есть водевиль “Знакомые незнакомцы”, так там пьяный…
— Что “Незнакомцы”! Лучше “Ночь после бала”. Жена сыграет барыню, мадам Елкина горничную, предложил какой-то дачник.
— Отчего-же ваша жена барыню, а я горничную? Лучше пускай она горничную будет играть, а я барыню, отвечала мадам Елкина.
— Я играла уже и у меня костюм есть для этой роли, который ко мне очень идет.
— У вас костюм есть, а у меня будет. Что вы все вашими костюмами хвастаетесь!
— Ах, Боже мой! Но ежели вы хотите себе костюм сшить, мы вам дадим другую роль, сыграйте нам только горничную. Ведь нельзя же выбирать такие пьесы, где одни барыни.
— Дадим! Что за милость такая! Отчего-же вы дадите? Я могу и сама взять.
— Но ведь надо же кому-нибудь быть распорядителем…
— Пусть мой муж будет распорядителем и я тогда слова не скажу.
— Поставимте “Бедовую бабушку”. Там я в прошлом году играла внучку, предложила еще какая-то дама. — Коротенькое кисейное платье у меня есть.
— И вы решитесь в коротеньком платье играть?
— Отчего-же? У меня не кривые ноги.
— Кто же вам по кривые ноги говорит, но здесь придется косы распустить.
— И распущу. Что это намек, что ли? Ошибаетесь, у меня своя собственная коса. Вот вы, так то и дело гоняете свою горничную к парикмахеру. Видела я, что она туда в коробке-то таскает, и вас поутру на балконе видела в самом прекрасном виде, с крысьим хвостом, вместо косы.
— Ах, ты дрянь эдакая!
— Господа! что вы! что вы!
К дамам подскакивают мужья, хватают их под руки и отводят друг от дружки.
— Прекрасно, прекрасно! заминает ссору интендант. Значит, у нас внучка есть, и мы поставим “Бабушку”, но кто у нас самою бабушку сыграет? Марья Ивановна, вы изъявили желание тоже участвовать, обращается он к какой-то старухе. — Не сыграете-ли вы бабушку?
— Ах, нет! Я не на эти роли. Вот ежели-бы тонную даму лет тридцати: а эта роль для меня стара. Тут мазаться надо, а я не хочу марать лицо.
— Но вы можете без гримировки. Отлично-бы аристократку-старушку…
— Без гримировки! Так неужели-же вы думаете, что мне шестьдесят пять лет?
— Вы можете и пятидесяти-пяти-летнюю играть. Ей не более этого.
— Послушайте! Это уж, наконец, дерзость! Я позову брата и он за меня заступится! обижается старуха.
— Сударыня! Вы не так поняли.
— Ошибаетесь, сударь! Я очень хорошо поняла, что вы свинья!
Две дамы вырвались от мужей и вновь сцепились.
— Я тебе покажу насчет моей косы! Я в гроб лягу, а не забуду! Ах! даже зубы стучат от лихорадки!
— Ничего, пусть стучат! Авось не расколются. Зубной врач Вагенгейм прочные делает!
Смирные дачники и дачницы поплелись вон из сада.
— Господа, куда-же вы? Я еще хотел вам пьяного немца изобразить! кричал интендант.
Читать онлайн. Спектакль любителей. Сценки. Алектор (Лейкин Николай Александрович). Журнал “Стрекоза”, 1879 год. Спектакль любителей.
