Автор: Читать онлайн. Идеи. Гуревич Исидор Яковлевич. Рассказ. Журнал “Новый Сатирикон”, №2, 1915 год.
… Он закинул за голову руки со скрещенными пальцами и, полуприкрыв глаза, сказал:
— … Представь себе: ты несешь мех с вином. Вина тебе отпущено раз и навсегда. Ты бережно несешь и вдруг замечаешь, что в одном месте мех дал течь. Разве ты не примешь мер? Может быть, ты прильнешь к отверстию ртом и, жалея, чтобы вино пролилось наземь, — будешь жадно пить до опьянения, до потери сознания… Может быть, ты перетянешь отверстие бечевкой, заткнешь его пальцем…
— Нельзя ли покороче! — попросил я.
— Я хочу сказать: жизнь проходит!.. Про-хо-дит!… Капля за каплей, струя за струей, поток за потоком уходит она!.. Подумай только: сколько таких капель и мной, и тобой, — всеми пролито зазря!.. Кто считается с секундами, минутами, часами, даже днями жизни!.. Даже безумно дорожащие жизнью разве не растрачивают они ее так, как будто им отпущено без меры?!. С каждым мгновением мы приближаемся к могиле. Подумай!.. Ты вот посидел здесь полчасика и шагнул вперед, к ней…
— Где бы ни сидел — шагнул бы… Впрочем, ты прав: сидя с тобой, я зря шагнул!
И я обрадовавшись предлогу, поднялся, чтобы уйти. Но он поймал меня за локти и усадил обратно в кресло.
— Пусти!.. “Жизнь проходит”!.. Я пошагаю это время с большим удовольствием с кем-нибудь другим. Позволь мне уйти!
Но у него было настроение пофилософствовать, и я пал жертвой его настроения. Я покорился своей печальной участи из любви к нему, по мягкости характера и… (моя правдивость не доведет меня до добра!) потому, что мне нужно было убить еще полчасика, остававшегося до назначенного свидания.
— Пойми, милый, пойми! — вцепился он в лацканы моего пиджака, — что каждый взлет маятника отрывает частицу нашей жизни!
— Ну, отрывает!.. Останови маятник… испорть часы… Продли свою жизнь бессонными ночами. Живи лишних десять, двадцать, пятьдесят… сто лет!..
Он рассердился.
— С тобой совершенно невозможно говорить серьезно: ты все превращаешь в шутку!
Я высвободил из плена лацканы и в целях самообороны вцепился в его колени:
— Дорогой мой, я все прекрасно понимаю! Но согласиться с тобой не могу. Если бы человечество так тряслось над жизнью, как того требуешь ты, — оно возненавидело бы жизнь… Представь себе, дорогой мой, что человечество приобрело новое знание: каждый человек отныне знал бы с точностью до одной секунды час своей смерти. Я уверен, что одни стали бы прожигать жизнь, другие сошли бы с ума, третьи кончили бы ее значительно раньше срока самоубийством, четвертые не сводили бы глаз с часового циферблата, и смерть застала бы их за этим умным и полезным занятием…
Он вскочил, пробежался по комнате и, ероша волосы, взволнованно сказал:
Нужно экономить жизнь!.. Нужно жить не растрачивая ее, а расходуя!.. Жить так, чтобы умирая, не жалеть о том, что жизнь не была использована!.. Каждый миг должен что-нибудь дать: плюс ли, минус ли, но дать!.. Каждый миг должен оставить по себе след… Понял?.. Я, кажется, когда-то сказал: “если бы собрать воедино время, проведенное в плевании в потолок, то могла бы быть создана из него новая жизнь, может быть, более разумная, более толковая, более плодотворная”… Если же я этого не сказал, то говорю теперь!..
— Послушай, — прервал я его, — а теперь вот, времени, потраченного тобой на эту тираду, тебе не жаль?..
— Это же с пользой! Ведь я пропагандирую идею экономии жизни. Я ведь кричу: “Жизнь проходит!.. Про-хо-дит! Неужели я тебя не заставил задуматься над этим”!
Я, право, не такой уж бессердечный, каким кажусь, и я поспешил воскликнуть:
— Ну, конечно!
— Так как же ты можешь думать, что мне жаль этого времени?!
Я скромно потупил взор и сказал:
— Стою ли я?..
— Ну что ты, что ты!.. Ты благодатный материал для лепки… Твое сердце еще не покрылось корой безразличия… В твоих глазах есть еще блеск.. Тебя еще волнуют мировые вопросы…
Я нагнул голову.
— … Тебе, — продолжал он, — не только “не чужды благие порывы”, но, вероятно, что-нибудь и свершить дано… Мировая скорбь и тебя порой печалит…
Я нагнул голову еще ниже и пролепетал:
— Ты слишком хорошего обо мне мнения… я не заслуживаю его…
— Ты стоишь его!.. Я не ошибаюсь в людях… Я охотно посвящу тебе сколько угодно времени и охотно разовью пред тобой некоторые идеи, пришедшие мне в голову в бессонные ночи…
Я украдкой хлопнул крышкой часов: мне пришла пора уходить и, желая переменить разговор, я сказал:
— Ты бы принимал фитин.
— Что? Фитин? Какой фитин?.. Для чего мне фитин?!
— Верное средство против бессонницы…
И, не давая ему времени возражать мне, я быстро поднялся, быстрым движением сунул ему руку и скороговоркой сказал:
— Вернейшее, испытаннейшее средство против бессонницы!.. Фитин — фосфор питает нервы, упитанные, хорошо откормленные нервы дают организму спокойствие, спокойный организм дает хороший сон, хороший сон — вернейшее, испытаннейшее средство против бессонницы!..
Он сделал попытку удержать меня. Но я выдернул руку (не из плеча, конечно, а из его ладони), выбежал в прихожую и, стоя уже в пальто, калошах и шапке, крикнул ему в раскрытую дверь:
— … И никаких идей!
Его призвали, как прапорщика запаса. Перед первой атакой он обратился к людям своей полуроты с небольшой речью:
— Экономьте свою жизнь! Растрачивайте жизнь врага! Пусть каждый взлет ваших сабель отрывает частицу вражеской жизни!..
Идеи, рожденные в бессонные ночи, пустили в нем корни и дали цветы…
Читать онлайн. Идеи. Гуревич Исидор Яковлевич. Рассказ. Журнал “Новый Сатирикон”, №2, 1915 год.
