Спектакль любителей, Лейкин

Спектакль любителей. Сценки. Лейкин Николай Александрович.

Читать онлайн. Спектакль любителей. Сценки. Алектор (Лейкин Николай Александрович). Журнал “Стрекоза”, 1879 год.

Спектакль любителей.

(Сценки).

Дачники затеяли спектакль любителей. Мысль эта пришла в голову какому-то веселому интендантскому чиновнику, который умел пьяного мужика передразнить, жужжал мухой, очень удачно лаял по-собачьи, и потому считал себя хорошим актером, хотя нигде и никогда не играл. Затея перебудоражила все дачное место. Треть дачников вдруг, ни с того ни с сего, почувствовали в себе актерские способности. Даже гимназисты, находившие до сих пор удовольствие только в игре в лапту и уженье рыбы, и те возмечтали, что они актеры.
Спектакль предполагалось устроить в каком-то не то старом манеже, не то каретном сарае. Желающие играть записывались у интенданта, и лист быстро покрылся фамилиями с адресами. Назначили собрание, на котором должны быть выбраны пьесы, вследствие чего к известному часу сад одной досужей и молодящейся вдовы наполнился будущими актерами. Тут были люди всех возрастов, профессий и положений.

— Господа, я предполагаю составить спектакль из водевилей. Их можно дать пять, сказал интендант, и тут же крикнул, подражая Горбунову: — “Велик ноне у Бога праздник! а что масленица обозначает, то мне один странник по небесной звезде — во как рассказал”!
— Позвольте, Петр Игнатьевич! Что за баловство, когда мы говорим серьезно, остановил его пожилой и длиннобородый дачник. — Горбуновскую сцену вы нам после расскажете, а теперь нужно о деле. Зачем нам водевили? Лучше поставимте “Горе от ума”. Я вам Фамусова сыграю. Читаю я отлично. “Ах, Боже мой, что станет говорить княгиня Марья Алексеевна!”

— Но как же вы будете с бородой Фамусова играть? Ведь он был завзятый чиновник? Разве обреете?
— Ну, вот! Стану я брить свою красу! Я буду с бородой. Что за важность, что борода! Тогда чиновники бород не носили, а теперь носят. Я знаю одного действительного статского, у которого купеческая лопата под подбородком болтается. Усы можно заклеить. Ведь мы будем играть не в костюмах того времени, значит можем и с бородой… Варвара Дмитриевна сыграет нам Лизу. Бойкости у ней достаточно.
— Да, но только вы ошибаетесь, ежели думаете, что я позволю себя за талию хватать в первом действии, откликнулась Варвара Дмитриевна.
— Хватайте меня, Иван Макарыч, я с удовольствием Лизу сыграю, перебила ее молоденькая девушка с бойкими глазками.

Все засмеялись.
— Что ты, Лиза! Вот бесстыдница-то! Разве можно так говорить? дернула ее за платье мать.
— Ах, маменька, ведь тут игра. Савина-же позволяет себя хватать за талию.
— Савина актриса, а у тебя отец заслуженный полковник. У нас благородный спектакль.
— Нет, господа, для благородных спектаклей нужно выбирать маленькие пьесы. Нас много, и мы все хотим играть, начала молодящаяся вдова. — Я бы с удовольствием сыграла “Капризницу”. У меня есть два новых шелковых платья, которые как раз подходят к этой роли.
— Но, ведь, “Капризница”, кажется молодая восемнадцатилетняя девушка, кольнула ее какая-то дама.
— Что-ж из этого? Со сцены и мне будет казать не больше двадцати. И наконец это неправда. Про года в пьесе ничего не сказано. А так как у меня уже есть два новых роскошных платья…
— Платья у многих есть. Ежели я эту роль играть буду — я нарочно для пьесы сошью. Мой Федор Гаврилыч насчет костюмов меня не стесняет…

— Господа, поставимте для начала что-нибудь серьезное, произнес какой-то студент. — Я могу Франца Мора сыграть. Я читал его в одном обществе, так с двумя дамами дурно сделалось. Я, вообще, нервами играю. После чтения меня с час лихорадка била.
— Нет, нет, господа! Уж ежели ставить серьезное, то поставимте Островского, согласился интендант. — Вот, например, “Не в свои сани ни садись”. Там я могу взять роль пьяного Маломальского. Пьяные, вообще, моя специальность.
Интендант съежился, распустил слюни, закатил под лоб глаза и заговорил что-то пьяным голосом.
— Оставьте, Петр Игнатьич! Ведь теперь не спектакль, останавливали его. — А кто у нас сыграет Дуню?
— А что это за Дуня такая? спросила какая-то девушка. — Я бы сыграла…
— Роль совсем для вас, душечка, подходящая. Это одна купеческая дочка, которую увозит один шалопай и бросает на станции, ответила вдова.
— Отчего же вы думаете, что эта роль непременно подходит к моей дочери? вскрикнула, вся вспыхнув, мать девушки. Что мы купцы, так это еще ничего не доказывает. Хоть она и купеческая дочка, но ее никто у нас не увозил, тогда как я знаю одну вдову, которая два раза сама бегала: один раз с гусаром, другой раз с актером.

— Что вы тут затеваете! Ну, зачем ссориться? Вашей дочке, Софья Терентьевна, ничего не было сказано обидного. Ведь тут роль. Причем знать, может быть кому-нибудь из нас придется играть мазурика, успокаивали купчиху.
— Да вот я, например. Я с удовольствием пьяного мазурика изображу, вызвался интендант. — Пойду на толкучку и куплю себе самую что ни-на-есть рвань из одежи. Вот, например, есть водевиль “Знакомые незнакомцы”, так там пьяный…
— Что “Незнакомцы”! Лучше “Ночь после бала”. Жена сыграет барыню, мадам Елкина горничную, предложил какой-то дачник.
— Отчего-же ваша жена барыню, а я горничную? Лучше пускай она горничную будет играть, а я барыню, отвечала мадам Елкина.
— Я играла уже и у меня костюм есть для этой роли, который ко мне очень идет.
— У вас костюм есть, а у меня будет. Что вы все вашими костюмами хвастаетесь!

— Ах, Боже мой! Но ежели вы хотите себе костюм сшить, мы вам дадим другую роль, сыграйте нам только горничную. Ведь нельзя же выбирать такие пьесы, где одни барыни.
— Дадим! Что за милость такая! Отчего-же вы дадите? Я могу и сама взять.
— Но ведь надо же кому-нибудь быть распорядителем…
— Пусть мой муж будет распорядителем и я тогда слова не скажу.
— Поставимте “Бедовую бабушку”. Там я в прошлом году играла внучку, предложила еще какая-то дама. — Коротенькое кисейное платье у меня есть.
— И вы решитесь в коротеньком платье играть?
— Отчего-же? У меня не кривые ноги.
— Кто же вам по кривые ноги говорит, но здесь придется косы распустить.
— И распущу. Что это намек, что ли? Ошибаетесь, у меня своя собственная коса. Вот вы, так то и дело гоняете свою горничную к парикмахеру. Видела я, что она туда в коробке-то таскает, и вас поутру на балконе видела в самом прекрасном виде, с крысьим хвостом, вместо косы.
— Ах, ты дрянь эдакая!
— Господа! что вы! что вы!

К дамам подскакивают мужья, хватают их под руки и отводят друг от дружки.
— Прекрасно, прекрасно! заминает ссору интендант. Значит, у нас внучка есть, и мы поставим “Бабушку”, но кто у нас самою бабушку сыграет? Марья Ивановна, вы изъявили желание тоже участвовать, обращается он к какой-то старухе. — Не сыграете-ли вы бабушку?
— Ах, нет! Я не на эти роли. Вот ежели-бы тонную даму лет тридцати: а эта роль для меня стара. Тут мазаться надо, а я не хочу марать лицо.
— Но вы можете без гримировки. Отлично-бы аристократку-старушку…
— Без гримировки! Так неужели-же вы думаете, что мне шестьдесят пять лет?
— Вы можете и пятидесяти-пяти-летнюю играть. Ей не более этого.
— Послушайте! Это уж, наконец, дерзость! Я позову брата и он за меня заступится! обижается старуха.
— Сударыня! Вы не так поняли.
— Ошибаетесь, сударь! Я очень хорошо поняла, что вы свинья!

Две дамы вырвались от мужей и вновь сцепились.
— Я тебе покажу насчет моей косы! Я в гроб лягу, а не забуду! Ах! даже зубы стучат от лихорадки!
— Ничего, пусть стучат! Авось не расколются. Зубной врач Вагенгейм прочные делает!
Смирные дачники и дачницы поплелись вон из сада.
— Господа, куда-же вы? Я еще хотел вам пьяного немца изобразить! кричал интендант.


Читать онлайн. Спектакль любителей. Сценки. Алектор (Лейкин Николай Александрович). Журнал “Стрекоза”, 1879 год. Спектакль любителей.