Читать онлайн. План генерала Мольтке. Фельетон. Аркадий Тимофеевич Аверченко. Журнал “Новый Сатирикон”, №33, 1914 год.
На франко-бельгийском театре войны
обращает внимание то обстоятельство,
что немцы массами охотно сдаются в плен.
Все они, большей частью очень голодны
и с жадностью набрасываются на
предложенную им пищу.
Из сообщений французского генерального штаба.
Соединенный франко-бельгийский генеральный штаб был совершенно сбит с толку: внимательно следя за всеми передвижениями немцев, они терялись в догадках: чего хотят немцы и куда они стремятся?..
Чувствовалось, что какой-то план у немцев существует, замечалась какая-то определенная тактика, но что это за план? Что это за тактика? Постичь было невозможно.
И, однако, события развертывались с грозной быстротой — отнюдь не в пользу французов и бельгийцев.
Первое время французы, как дети, любующиеся на зарево подожженного ими дома, радовались своим “успехам”:
— Вы подумайте! — сверкая глазами, говорил один седоусый генерал другому. — Вчера взяли в плен шесть тысяч немцев, сегодня одиннадцать тысяч, а с теми, что сдались на прошлой неделе — это около тридцати тысяч!!.
— Вот это называется — хорошие дела!
— Чего там хорошие — просто замечательные!!
— Ваше превосходительство! Имею честь доложить о новой победе союзного оружия: бельгийским пехотным полком взята в плен целая дивизия, с конницей и артиллерией!..
— Неслыханно! Неужели так-таки один полк и взял в плен целую дивизию?!.
— Представьте — взял.
— Если так дело пойдет и дальше — война должна скоро окончиться, — весело сказал генерал.
— Так точно.
И лица у обоих сияли счастьем.
Дети! Они не знали, на что способны хитрые немцы.
— Генерал! Наши войска взяли в плен германский корпус. Надо будет устроить ему ночлег и накормить пленников. Распорядитесь.
— Позвольте! Куда я помещу целый корпус?! Где я возьму для него провианта?! У нас съестных припасов только-только для себя хватает. Я, конечно, рад, что мы одержали такую крупную победу, но — согласитесь сами — откуда я возьму провианта накормить всю эту ораву?! Куда я их суну на ночлег?! Сколько их человек?
— Около сорока тысяч.
— Ну, вот видите. Э, черт! Вывести их просто в поле, окружить часовыми — и пусть себе ночуют…
— А пища?
— Ну — денек поголодают.
— Что вы, генерал! Разве мы варвары, что будем мучить пленников голодом?! На это немцы только способны… Нет! Франция — культурная нация, и пусть ни у кого не будет повода бросить нам в лицо обвинение, что мы плохо обращаемся с пленными… Накормить их!
— Но тогда придется лишить ужина наших собственных солдат!
— Что же делать! Но морить пленных голодом — это было бы недостойно уважающих себя солдат. Кстати, вспомнил: вечера теперь холодные — прикажите, чтобы им дали потребное число палаток и топливо для костров.
В эту ночь унылые голодные французские солдаты долго бродили около лагеря пленников и, переговариваясь шепотом друг с другом, бросали завистливые взгляды на костры, около которых грелись германцы, помешивая ложками кипевшую в котлах похлебку из мяса.
— Едят, — печально сказал один француз, указывая другому пальцем на группу немцев.
— Да! Похлебку. Вот свиньи-то. А потом заберутся в наши палатки и будут спать.
— Да… А мы броди всю ночь по полю, голодные, иззябшие!
Ничего не поделаешь. Зато мы — свободные воины великой страны, а они несчастные пленники.
— Хорошие несчастные! Выгнать бы их из палаток, да отнять у них похлебку — вот тогда были бы несчастные!..
— Жан! Стыдись! Где же это видано, чтобы французы жестоко обращались со своими пленными?! Благородное французское сердце никогда не допустит этого!..
— Вот тебе и благородное! Благородные сердца стоят, да облизываются, а неблагородные за обе щеки уплетают баранью похлебку с сухарями. Дьявольски пахнет эта похлебка, а?
— Баранья похлебка всегда хорошо пахнет, — уклончиво ответил товарищ и вздохнул.
— По крайней мере, хорошо ли их стерегут?
— О, да! Двадцать человек стражи стоят кругом, вооруженные ружьями.
— Это на сорок-то тысяч?! Да ведь они каждую минуту могут убежать.
— Нет, это уже испытано. Хоть одного человека поставь около немецкого корпуса — не убегут немцы.
— Честные такие, что ли?
— Черт их знает. Я и сам удивляюсь.
— Вот так штука! Слышали новость, генерал? Вся вторая немецкая армия в сто двадцать тысяч человек сдалась нам сегодня в плен.
— Мыслимо ли это?
— Вот — значит, мыслимо.
— Воображаю, какая радость у нас царит! Где же сейчас эта армия:
— Пока на том же месте, где сдалась. Командующий левым крылом нашей армии ведет сейчас с ихним командиром армии переговоры.
— Ну, вот! Что же вы говорите глупости! То говорите сдалась, то — мы ведем переговоры. Раз ведутся переговоры — это еще не сдача!
— Переговоры о другом ведутся. Наш командующий уговаривает их не сдаваться.
— Что-о-о?! Но ведь это государственная измена!! Как он смеет это делать?!
— Вам хорошо говорить — измена! А если мы их возьмем в плен — куда мы их денем? Кормить, поить, обувать всю эту ораву — Франция не настолько богата, чтобы делать это!..
— Да бой-то.. был перед сдачей?
— Не было боя. Просто поймали нашего отбившегося от полка солдата, завели его в средину своего лагеря, да и заявили ему в лицо: вы нас взяли в плен — мы сдаемся! Бедняга растерялся, плакал, уверял, что это не они к нему, а он к ним попал в плен — жестокие тевтонцы были глухи к его мольбам!.. “Забирайте, — говорят, — нас : мы ваши пленники!”
А в немецком лагере в это время происходило вот что: начальник левого крыла французской армии с двумя офицерами своего штаба, сидя в палатке немецкого командира второй армии, кричал, волновался, брызгал слюной и бил кулаком по столу.
— Я не принимаю вашей сдачи! — орал он, надсаживаясь. — Слышите ли вы это? Что это такое, в самом деле? Никакой битвы не было, вдруг — на тебе! “Сдаемся. Берите нас в плен”. Вы должны были хоть для приличия с нами подраться! Я так не могу!
А командующий немецкой армией — тупой упрямый шваб с низким лбом — качал отрицательно головой и бубнил свое:
— Нет, дорогой коллега, так нельзя! Раз мы сдаемся в плен — вы должны нас забирать. На то, знаете, и война…
И закончил на ужасающем французском языке:
— А лагерь — ком а лагерь! В лагере, как в лагере.
— Хорошо, — проревел взбешенный француз. — Мы берем вас в плен, но живите в плену, как знаете! Сами одевайтесь, находите топливо и кормитесь.
— Ах, так, — иронически сощурился немец. — Нечего сказать, хороши французы! Где же прославленное галльское благородство и милосердие к несчастным пленным? Морить их голодом и холодом? Держать их оборванных и грязных, без крова?! Нечего сказать — красиво!
— Так и не сдавайтесь в плен, а воюйте!
— Мы и воюем. Вот видите — даже в плен сдаемся.
— Да поймите, что я не вижу даже предлога для сдачи. Ведь сами посудите: вас около трехсот тысяч человек, громадная артиллерия, конница! А нас не более двухсот тысяч. И вами заняты самые удобные, командующие над местностью высоты. Отчего вы не стреляете вон в ту деревушку, около которой расположились наши войска. Потом могли бы выслать свою кавалерию в обход. С той стороны деревушка не особенно хорошо и защищена. Вы бы послали свою кавалерию, мы выдвинули бы вторую дивизию на защиту моста, вы бы поддержали кавалерию артиллерийским огнем — так бы славно повоевали, а? Да право! Ну, хотите?
— Нет уж, что там воевать, — безнадежно махнул рукой немецкий командующий. — Все равно, вы нас победите. Зачем зря порох портить, снаряды. Вот мы вам сдаемся в плен, а вы за это забирайте все наши орудия и снаряды.
— Да пойми же ты, дурья голова, — неожиданно вспылил француз, — что нам ни к чему твои снаряды, орудия и порох, если вы избегаете воевать с нами. Еще если бы у вас был обоз, съестные припасы — тогда другое дело!
— Съестных припасов у нас нет, — выразительно посмотрел на француза немец.
— Так и подыхайте с голоду!
— Зачем же нам подыхать с голоду, когда мы сдаемся в плен. Вы уж нас и кормить должны.
— Да если у нас нет съестных припасов — тогда что?
— А это уже не наше дело. Устраивайтесь, как знаете. А не кормить нас — это варварство. Не думаю, чтобы благородная великодушная нация была на это способна.
Француз долго метался в тесной палатке… Потом умоляюще протянул руки к немцам.
— Пощадите нас! Не сдавайтесь в плен.
— Сдадимся, — сухо обрезал немец.
— Но позвольте! — вскричал француз. — А что, если мы начнем вам сдаваться в плен — тогда что?
— Э, нет. Это дело не выйдет. Император Вильгельм издал ясный приказ: пленных не брать.
— А что же с ними делать?
— У немцев есть ружья, сабли, револьверы, и они знают, что с ними делать!!
— Значит расстреливать? Нечего сказать — благородно. А если мы то же самое начнем делать с вами?
— Стыдитесь, — укоризненно произнес немецкий командующий.
— Я не понимаю: почему нам нельзя, а вам можно?! — заорал рассерженный француз.
— Мы немцы.
— Свиньи вы, а не немцы.
— Ладно там, ругайтесь. А в плен, все-таки нас обязаны брать.
— Ну, хорошо… — сказал французский командующий. — Я сейчас… Пойду распоряжусь…
По его лицу, когда он выходил из палатки, было видно, что он замыслил какую-то хитрость.
Через десять минут по всему левому крылу французской армии разнеслось категорическое приказание:
— Отступать!
В то же время на передовых позициях французов послышались испуганные крики:
— Спасайся, кто может! Немцы идут сдаваться в плен!!
Все, давя друг друга, бросились к мосту, перешли его и сейчас же взорвали.
А неприятель на другом берегу бегал, растерянный, размахивая белыми флагами и кричал во все горло:
— Куда же вы, господа? Вы не имеете права!.. Это противозаконно! Мы сдаемся! Ушли? Ну, ладно, попадетесь вы нам! Все равно, сдадимся!..
Вечером того же дня было заседание военного совета по вопросу: что делать дальше?
— Давайте сдадимся Сербии, предложил один генерал. — Она еще ничего не знает и охотно возьмет нас в плен.
— Вот-то влопается! — засмеялся кто-то.
— Значит, план такой: мы вступаем в пределы Сербии, моментально сдаемся, нас начинают кормить, кормить, мы съедаем все, в стране начинается голод, нищета — и тогда мы диктуем условия, как победители… Верно?
— Правильно! Молодец Мольтке!
И долго в лагере слышались воинственные угрожающие клики:
— На Белград! На Белград!!
Бедная Сербия.
Читать онлайн. План генерала Мольтке. Фельетон. Аркадий Тимофеевич Аверченко. Журнал “Новый Сатирикон”, №33, 1914 год.
