Автор: Читать онлайн. В ночи. В. Петрушенко. Журнал «Аргус», № 12, 1905 год.
Заря догорала.
Медленно, будто подкрадываясь, надвигалась летняя ночь. Звезды, постепенно разгораясь на сероватом небе, приветливо отражались в реке, тихо бежавшей по отлогому руслу.
На берегу, высоко подымавшемся над рекой, чернел лесок. Дальше шли поля: за ними виднелись маленькие домики, светились огоньки — это фабричный поселок. В стороне от него находилась и самая фабрика. Временами доносился оттуда глухой шум и черная полоса дыма, далеко протянувшись по небу, постепенно таяла в воздухе.
— Господи, и угомону ей нет!.. вишь, молотит как!.. говорит один из сидящих на берегу у костра, — совсем еще молодой парень, с маленькой, только что начинающей пробиваться бородкой и выразительным лицом.
А ты думал што? бурчит ему в ответ другой, старик уже, пыхтя трубкой и потягиваясь.
Остальные спят.
— Э-эх… продолжает старик. Много там нашего брата, а редко-редко который человеком смотрит!..
— Сказывали, жалованье большое дают?
— Жалованье?.. Оно, пожалуй, большое, коли жить умеючи; компания вот…
Старик накинул на себя армяк и сел поближе к огню. Загорелое лицо его при мигающем свете костра казалось суровым и только добрый, но проницательный взгляд его глаз несколько стушевывал эту суровость.
— Служил, брат я… знаю, снова заговорил он. Фабрика наша была агромадная — над Волгой стояла — примерно как здесь. Две тыщи человек на ней бумагу делали; и народ все голытьба, хоть и дружный… Работали хорошо, только уж… больно пили… Сторонился я сперво-началу от компании — смеяться стали… Девки и те в насмешку «ангельчиком» прозвали… «Это», говорят, «ангельчик у нас; не трожь его»… А как пристал к ним — шабаш!..
— Пьянствовал?
— До последнего… Получишь, бывало, деньги — и пошел, покуда не прогуляешь. Гуляли все девки даже… Эх, одна, помнится; — Машкой ее звали — чуть выпьет — петь зачнет, да так-то жалостно, душу всю перевернет. Непонятная была девка: сердитая да пасмурная, коли за работой; а вот, как выпьет малость, — точно прорвет ее. Чудный был голос! Только недолго она с нами побыла. Сидим, помнится, выпиваем… кто-то и скажи ей: «Спой песню Маша!» она и начала. Только, было, распелась, а тут один из наших возьми да обними ее… Вскочила она, бледная сама, глаза горят; посмотрела на него, на всех нас… «свиьи вы!» говорит и ушла.
— Ишь — ты! А ведь пила!.. должно всякое случалось…
— Пила!!.. А ты вот что пойми: у человека душа болит , а тут лезут…
Костер тихо догорал, отбрасывая на поверхность реки желтовато-красные полосы и они бегали, суетились…
— «Ну, пошла она, значит от нас»… — продолжил старик после минутного молчания. Жаль было девки; больно любили ее, за песни-то. Гуляли мы не раз и после того, да все не то. —»Эх! кабы Машка!..» Скажет иной… Да где уж! А Машка — зверь — зверем ходит, огрызается… пить стала больше прежнего, только уж не с нами, — одна…
Уйдет, бывало куда-нибудь, после работы, а через час — еле ноги волочит… Недели с две так пожила, да и ушла с фабрики совсем значит!
Долго еще жил я там после этого и все это шло своим чередом; пьянство, озорства и прочее. Не знаю, чтобы уж сталось со мной, кабы не случай… Всполошились, было, у нас ребята, да опомнились; с повинной к хозяину пошли… Узнал про это — плюнул… «Сгонят? — думаю — ну и черт с ними, одна голова не бедна. А кланяться не пойду!» Взял расчет и пошел в город …
Плохо, брат, пришлось мне в городе… жил впроголод… И не диво: нашего брата там — страсть! Друг — дружке работу перебивают!.. Только потому уж на лайбу попал, а до того — о-ох, как не сладко было!..
Да-а… Работал я так у купца раз: помойную яму вычистил, сарайчик поправил, двор вымел — все как следует; забрал деньги и и иду… Погода мокрая, грязь… Вижу — впереди меня баба шлепает… Подошел ближе — точно знакомая? Остановился — гляжу; и она глядит.
— » Ты это, — говорит, — Пашка?»
— «Я!»
И пошли мы с ней. Стал я ее разглядывать: одежа плохенькая, грязная, сама постарела, дрожит вся. Не та совсем…
— «Что, говорю, Машка, плохо?»
«Плохо, говорит, болею!..» И замолчала; только голову еще ниже опустила… Купил я по пути водки… Тут же, на улице, выпили и в трактир зашли… Стала она мне тут рассказывать, как с фабрики ушла, как жила потом, — страсти…
— «Ты может думаешь, что ушла я тогда с сердца на вас? Нет… Противно мне стало все, вот и ушла… Кабы душа у меня была покрепче — руки — бы на себя наложила… а то порешить с собой сил нет…
Пустилась я тогда… в больницу потом оправили — оправилась малость… теперь опять»…
Жаль мне ее стало. — Мается, думаю, человек, а чего? Тяжко ему, вот и мне тоже!!.
А Машка, выпимши мягче стала.
— «Тряхнуть» говорит «разве стариной? Песню спеть»? И начала свою, прежнюю:
«Э-эх, кабы на цветы да не морозы
И зимой бы цветы зацветали»….
Сидел я и слушал. И жаль мне чего-то стало… Так жаль, что и сказать тебе не могу, а чего?.. и сам не знаю… будто хорошее — что видел и потерял его и никогда уже не увидеть… Не допела до конца Машка и повалилась на стол.
— «Чего-ты»? спрашиваю.
—»Не могу», говорит, «не по себе мне, уйди ты или я уйду»… а у самой слезы так и льются, так и льются…
Оборвал старик свою речь и замолчал…
— Что-ж дальше-то было ? тихо спросил парень.
— А ничего… Ушел я, с тех пор ее и не видел…
Ложись, брат… пора уж.
Они легли.
Долго, однако не спал парень; все глядел куда-то и, прислушиваясь к отдаленному шуму фабрики думал…
О чем он думал?
Читать онлайн. В ночи. В. Петрушенко. Журнал «Аргус», № 12, 1905 год.
