Похороны, Аркадий Аверченко

Похороны. Аркадий Тимофеевич Аверченко.

Читать онлайн. Похороны. Аркадий Тимофеевич Аверченко. Рассказ. Журнал “Новый Сатирикон”. №17. 1914 год.

— Что ж это, миленькие мои, хвост тут такой?
— Не видишь: погребальная процессия. Хоронят.
— Кого хоронят?
— “Россию” хоронят. Ахвициоз. Восьми годочков ей не было.
— Здорово! Ишь, как катафалк-то ейный, серебряным золотом расшит!..
— Дело казенное. Без шитья никак нельзя.
— А померла она от чего? Не изволите знать?
— Мы знаем. От малокровия померла.
— Так-с. От острого?
— Ничего не от острого. Нешто в такой газете что-нибудь острое могло быть? От тупого, извольте видеть.

— Zizi, Zizi … Ах, что здесь за толпа? Зачем это? Убили кого?
—Так точно, барынька. Из-за угла мешком прибило. Не дыхнула.
— Кто?
— Да, покойница ж.
— Родственники остались?
— А еще бы-с. “Дым Отечества”, “Земщина” Глинкина. Большие деньги теперь получает.
— Ах, и жалко ж, Господи!.. И на кого-о-о ты на-а-ас…
— Виноват, господин, вы ежели хотите плакать, так своим платком утирайтесь, а в мой карман лезть нечего!..
— Простите, расстроен.
— Ну, вот, то-то. А то я ведь могу еще больше расстроить.

— Где, где она? Вот эта?
— Да. Ну, какое ваше на это счет мнение?
— Собаке собачья и смерть.
— Простите, барин, вы тут не очень-то о собаках. Все-таки ахвициоз. И потом околоточному мигнуть нам тоже не трудно.
— Я что ж… Я ничего. Я к тому, что собака друг человека.
— А я к тому, что ахвициоз!

— Боже ты мой! И на кого ты на-а-ас спокидаешь… Зароют тебя, кормилицу, через полчасика!.. Ох, Господи!.. И который же теперь часо-о-о-очек…
— Позвольте же, господин! Если вам часы смотреть нужно, так вы в свои смотрите!.. А в мой жилет нечего пальцами…
— Простите, расстроен.
— Вас видно в Литовском замке только и можно настроить. Отойди, черт.
— Ну, чего ты на них кричишь. Пожалеть надо. Безработные.

— Долго мучилась?
— Кто?
— А покойница.
— Тихо скончалась. Господин Гурлянд сами ей и глаза закрыли медными монетами. Двумя пятаками за строчку, как полагается.
— Говоришь — закрыли, а глаза у ей открытые!..
— Потому пятаки моментально свиснул кто-то, лобызая покойницу на прощанье.
— Народ!
— Известно — “Российский”.

— А этот -то как убивается, а?
— И на кого-о-о ты нас спокинула!.. Да и дам же я нищим и убогим на помин твоей ангельской душеньки-и-и…
— Да, послушайте же вы, как вас! Вы можете, ежели на помин, то из своих денег давать, а не дергать даму за ридикюль. Отдайте ридикюль.
— Простите, расстроен.
— Ну, и публика!!..
— А это что впереди покойницы на подушках несут?
— Буттерброды это, которые оставшие. Спереди с икрой, с провесной тешкой, а позади ветчина идет, сыр, углицкая копченая…

Товарищи! Хоронят кого-то! Скажите, граждане, кого это хоронят?
— Жертву бюрократического произвола. Бюрократы ее прикончили…
— Товарищи! До-ми-соль-ля! До-о-о…
Вы жертвою пали
В борьбе роковой
Люб…

— Тю на вас! “Россию” это хоронят, ахвициоз.
— Тьфу!
— Осторожнее, на пальто попали!…
— Сойдет. Все равно, гороховое.


Сзади друзья и родственники вели под руки неутешную вдову — Гурлянда.
Гурлянд уже истек слезами, изнемог от слез и шагая ослабевшими ногами в такт шагам, мученически поматывал головой…
Потом вдруг, как будто ужас потери с новой силой вставал перед ним — и тогда горький заливчатый плач перехватывал его горло.

— Ну, чего там, успокойтесь, — шептал, родственник, поддерживавший его под руку. — Бог дал, Бог и взял.
— Все там будем, — шепнул родственник с другой стороны.
— Пустите меня к ней! — истерически кричал Гурлянд, вырываясь.
— Держите его, держите! Видите, человек не в себе. Еще сделает что-нибудь с собой. Держите!
—Держите!! Держ-и его!
— Что за крик? Кого держать? Гурлянда? Держим.
— Да не Гурлянда, а того, что расстроен был. Вынул таки часы, фулиган!..
— Ну, ничего. Бог дал, Бог и взял. Ищи ветра в поле.
— Наверно в кабак побег.
— Все там будем.

— Пустите меня к ней!!
— Ну, успокойтесь, Яков Соломоныч. Другую Бог даст, найдете…
— Вот и могилка… Ну, спускайте покойницу.
— Восемь годочков только и прожила…
— Да-с. Самый Мережковский возраст.
— Нету жалости у этих бурократов.

И снова раздался крик Гурлянда:
— Пустите меня к ней.
— Ну, пустите его. Пусть простится в последний раз. Только чтоб не бросился туда, в яму…
— Сюда, пожалуйте. Тут посвободнее.
Заплаканный Гурлянд подошел к краю могилы, нагнулся, поглядел на гроб с остатками покойницы и плюнул в могилу.
— Что это он, братцы?
— А это обычай уж у них такой, “Русский”.
— Тише! Сигма речь говорить будет. Внимание.

Сигма-Сыромятников взобрался на приготовленный надгробный камень и начал, сдерживая слезы:
— Дорогая “Россия”. Ты ушла из этой юдоли скорби и слез — и тебе сейчас хорошо. А каково нам, черт подери?! Восемь лет кормились, сыты, обуты были, квартирку казенную имели. И что ж теперь? Эх, свинья, ты, покойница. Подвела нас. Кто теперь нас возьмет после тебя… Лежишь? Лежи, прах тебя возьми, земля тебе осиновым колом. По обычаю самый близкий человек должен первый бросить щепотку земли. Вот же тебе, получай!

Громадный камень пущенный ловкой рукой угодил покойнице прямо в бок.
— Чтоб тебе ни дна, ни покрышки! Я кончил, господа! Кто мне заплатит построчные за мою речь?


Расходились…
И остался среди склоненных ив один лишь могильный холм с большой надгробной плитой…
Птички пели над могилой, ивы грустно шумели зеленеющими верхушками, а на могильной плите солнце рассыпалось лучами по черной надписи:

Здесь покоится прах газеты
Здесь покоится прах газеты “Россия”. Спи, прах тебя побери.

Шумели печальные зеленые ивы…


Читать онлайн. Похороны. Аркадий Тимофеевич Аверченко. Рассказ. Журнал “Новый Сатирикон”. №17. 1914 год.

Добавить комментарий